Не упускайте своих детей - Гордон Ньюфелд и Габор Матэ
ISBN-10: 5604243574, ISBN-13: 978-5604243572
Дата прочтения: 2025-07-30
Рекомендация: 10/10
Заметки
Неважно, насколько мы доброжелательны, опытны или участливы, нельзя просто взять и начать воспитывать любого ребенка. Для успешного воспитания необходим контекст. Чтобы у нас была возможность воспитывать, утешать и направлять, ребенок должен быть ко всему этому восприимчив. Дети не считают, что мы можем воспитывать их по умолчанию, только потому, что мы взрослые, любим их, лучше них знаем, что им нужно, или искренне печемся о них. С этим часто сталкиваются приемные родители и все, кому довелось заботиться о неродных детях: патронатные семьи, няни, гувернантки, воспитательницы в детском саду, учителя. Но естественный родительский авторитет можно утратить и с родными детьми, если разрушается контекст воспитания.
Существует абсолютно необходимый, особый тип отношений, без которого воспитание лишено твердого фундамента. Девелопменталисты – психологи и другие исследователи, занимающиеся вопросами развития человеческой личности, – называют их отношениями привязанности. Ребенок открыт для воспитательного воздействия со стороны взрослого, когда активно привязан к нему, стремится к контакту и близости с ним. В начале жизни это стремление к привязанности носит вполне физический характер: ребенок буквально льнет к родителю, нуждается в том, чтобы его держали на руках. Если все идет по плану, привязанность перерастает в эмоциональную близость и, наконец, в тесную психологическую связь. Детей, у которых такой связи с родителями/опекунами нет, очень сложно воспитывать, а порой и обучать. Только отношения привязанности создают подходящий контекст для взращивания ребенка.Секрет воспитания не в том, что делает родитель, а в том, кто он для ребенка. Когда дети ищут близости с нами и стремятся к установлению контакта, мы становимся для них воспитателями, учителями, советчиками, утешителями, образцами для подражания. Если ребенок привязан к нам в должной степени, мы становимся для него убежищем, из которого он совершает вылазки ради исследования мира, местом, где он всегда найдет поддержку, источником вдохновения. Никакие методы воспитания не в состоянии компенсировать недостаток привязанности в отношениях. Вся любовь мира не сможет нам помочь, если нет этой психологической пуповины, созданной привязанностью ребенка к нам.
Изменился культурный контекст, в котором мы их воспитываем. Культура и общество больше не поддерживают привязанность детей к родителям.
отношения с ребенком могут разрушиться, как только он выйдет в мир, где люди больше не ценят эту связь и не стремятся ее укреплять. У детей все чаще формируются привязанности, конкурирующие с привязанностью к родителям, отчего создать правильный контекст для воспитания становится все сложнее и сложнее. Наши методы воспитания перестают быть эффективными вовсе не потому, что мы мало знаем или мало любим своих детей, а потому, что разрушается контекст привязанности.
Что же такое ориентация на ровесников?
Ориентация, то есть стремление определить свое положение на местности и изучить свое окружение, – врожденный инстинкт и потребность человека. В противоположность ей, дезориентация – одно из самых тяжелых состояний психики. Привязанность и ориентация неразрывно связаны друг с другом. Человек и другие живые существа автоматически ориентируются на тех, к кому привязаны, обращаясь к ним за подсказками, как действовать.Дети, подобно детенышам любых теплокровных, обладают врожденным инстинктом ориентации: им нужно, чтобы кто-то направлял их движение. Как магнитная стрелка компаса автоматически разворачивается в сторону Северного полюса, так и дети рождаются с потребностью определять свое положение, поворачиваясь в сторону источника авторитета, контакта и тепла. Дети не могут жить без такого человека: их это дезориентирует.
Родитель или другой взрослый, исполняющий обязанности родителя, задуман природой как полюс ориентации для ребенка. То же самое происходит у прочих видов животных: особи, растящие потомство, ориентируются на пример старших.Ориентационный инстинкт человека сродни инстинкту импринтинга, которым наделены утята.
До недавнего времени культура передавалась по вертикали, от поколения к поколению. На протяжении тысячелетий, как писал Джозеф Кэмпбелл, «молодое поколение получало образование, а взрослое набиралось мудрости», изучая, переживая и постигая традиционные формы культуры. Взрослые играли ключевую роль в сохранении культуры, передавая детям полученное от родителей. Но культура, с которой знакомятся наши дети, – чаще всего культура их ровесников, а не родителей. Дети создают свою собственную культуру, весьма отличную от родительской и в некотором смысле даже чуждую ей. Теперь культура передается не по вертикали, а по горизонтали, представители молодого поколения передают ее друг другу.
«Но разве мы не должны отпускать своих детей? – спросят многие родители. – Разве дети не должны стремиться к независимости от нас?» Безусловно, должны, но только когда наша миссия выполнена и только чтобы стать самими собой.
Хорошая новость в том, что природа на нашей стороне. Наши дети хотят принадлежать нам, даже если они не ощущают этого или демонстрируют нам обратное словами или действиями. Мы в состоянии вернуть себе роль наставников и воспитателей.
Есть два вида знаний – знание о предмете и знание предмета на личном опыте (...)
Больше всего на свете, даже больше, чем физически пострадать, дети боятся потеряться. Потеряться для них – значит утратить контакт со своим ориентиром. Ориентационная пустота, состояние, когда у нас нет ничего или никого, кто помог бы нам сориентироваться, абсолютно невыносима для человеческого мозга. Даже взрослые, относительно хорошо умеющие ориентироваться самостоятельно, порой чувствуют себя потерянными, не имея в своей жизни никого, кто стал бы для них ориентиром.
Замечено, что со времен Второй мировой войны словарный запас среднестатистического ребенка значительно уменьшился. Почему? Потому что теперь дети учатся языку друг у друга. Ориентированные на ровесников, они копируют речь и поведение друг друга, предпочтения, жесты, внешность и манеру держаться.
Моряк, прокладывающий путь по компасу, заблудится, если на нем будет два Северных полюса. Столь же «успешным» будет и путь ребенка, использующего в качестве указателей одновременно ровесников и взрослых. Ребенок может ориентироваться либо на ценности ровесников, либо на ценности взрослых, но не на те и другие одновременно. Либо доминирует культура ровесников, либо культура родителей берет верх.
В человеческом мозге нет архетипа родителя или учителя. Мозг запрограммирован лишь на то, чтобы ориентироваться, привязываться и, наконец, поддерживать контакт с полюсом притяжения. У ребенка нет никаких причин тянуться именно к тому, кто похож на маму или папу или кажется заботливым, знающим и зрелым. У ребенка изначально нет предпочтений, помогающих выбрать взрослого, который будет о нем заботиться: первобытный мозг привязанности не испытывает никакого уважения к диплому государственного образца или педагогическим курсам.
Сами того не желая, мы способствуем развитию явления, которое постепенно подтачивает единственный прочный фундамент здорового развития: привязанность детей к растящим их взрослым. Ставить наших детей в позицию, когда их инстинкты привязанности и ориентации направлены на ровесников, – значит серьезно отклоняться от нормы.
Экономические изменения после Второй мировой войны привели к тому, что дети очень рано, порой сразу после рождения, на целый день попадают в компанию ровесников. Они общаются в основном с другими детьми, а не со значимыми взрослыми. В контакте со своими родителями и прочими взрослыми они проводят куда меньше времени, и с годами эта ситуация только усугубляется.Общество породило экономику, в которой оба родителя вынуждены выходить на работу, когда дети еще очень малы, но совершенно не подумало о потребности детей в эмоциональной подпитке.
Мы больше озабочены тем, чтоб накормить детей, чем ритуалами приема пищи, которые, собственно говоря, придуманы для общения.
Детям часто не хватает близких отношений со старшими родственниками, а ведь именно они тысячелетиями одаривали детей безусловной любовью и принятием, обеспечивая основу их эмоциональной безопасности и порой справляясь с этим даже лучше родителей. Ободряющее, стабильное присутствие бабушек, дедушек, дядь и теть, надежные объятия семьи, состоящей из нескольких поколений, – эта роскошь сегодня доступна очень немногим.
Географическая удаленность от родственников и частые переезды, а также возросшая ориентация на ровесников у самих родителей привели к тому, что нынешние дети не слишком любят проводить время со старшими членами семьи, которым небезразличны их благополучие и развитие. Эта проблема касается не только семьи, но и практически всех отношений в обществе. Привязанность к взрослым, несущим за них ответственность, у детей по большей части отсутствует.
Развод – это двойной удар для ребенка, поскольку в результате возникают и пробелы, и конкуренция привязанностей. Детям необходимо, чтобы все действующие привязанности находились под одной крышей. Когда родители вместе, ребенок может удовлетворять свои потребности в близости и контакте с ними обоими одновременно. Более того, многие дети привязаны к родителям как к паре. Когда родители разводятся, сохранять близость с обоими одновременно становится невозможно, по крайней мере физически.
Родитель, который соперничает со вторым родителем или считает его персоной нон грата, ставит ребенка (или, точнее, детский мозг привязанности) в невыносимое положение: сохраняя близость с одним, ребенок должен отдалиться от другого, причем и физически, и психологически.
Если мы не можем уделять ребенку достаточно внимания из-за проблем с супругом (супругой) или по причине развода, стоит привлечь к воспитанию детей других взрослых. Для отдыха от родительских обязанностей нам следует обращаться не к сверстникам детей, а к родственникам и друзьям, которые сумеют заполнить возникший пробел и создать страховочную сеть привязанностей.
Решение женщины посидеть дома еще несколько месяцев после рождения ребенка, чтобы кормить грудью, а ведь это не только основная психологическая потребность младенца, но и мощный природный механизм формирования привязанности у всех млекопитающих, и особенно – у человека.
Самая большая наша утрата – обычаи и традиции встречаться вместе, расширенной семьей, благодаря которым между детьми и взрослыми возникали теплые отношения, а дети могли общаться с друзьями родителей. Функция культуры – углубление связей между взрослыми и детьми, о которых они заботятся, а также предотвращение пробелов в привязанностях.
Ни родители, ни специалисты обычно не осознают, что корень проблемы не в родительской некомпетентности, а в родительской слабости в самом узком смысле этого слова: нехватка силы.Недостающее качество – сила, а не любовь, знания, желание действовать или навыки. У наших предков этой силы было куда больше, чем у современных родителей. Нашим бабушкам и дедушкам было гораздо проще добиваться от детей послушания, чем нашим родителям, а тем более – нам. Если тенденция сохранится, наши дети столкнутся с колоссальными трудностями, когда придет их черед стать родителями. Мы утрачиваем силу быть родителями.
Многие путают силу, власть и принуждение. В этой книге, однако, мы используем слова «сила» и «власть» не в этом смысле. В нашем разговоре о родительстве и привязанности сила быть родителем означает естественный родительский авторитет. Этот естественный авторитет вытекает не из принуждения или насилия, но из правильно выстроенных отношений с ребенком. Когда все идет как положено, сила быть родителем возникает сама собой, без нажима, позерства и напряжения. Обычно мы применяем принуждение как раз тогда, когда нам не хватает этой силы, этой власти. Ведь чем больше у родителя власти, тем меньше насилия ему приходится применять, выполняя повседневные родительские обязанности. С другой стороны, чем меньше у нас этой силы, тем чаще мы склонны повышать голос, проявлять жестокость, угрожать и искать рычаги, которые заставят детей выполнять наши требования. Ее исчезновение, ставшее проблемой современных родителей, привело к появлению в литературе по воспитанию множества приемов, которые в любых других обстоятельствах мы назвали бы не иначе как подкупом и шантажом. Мы, однако, маскируем подобные симптомы нашего бессилия эвфемизмами вроде «поощрение» и «естественные последствия».
Сила, которую мы утратили, – это сила управлять вниманием наших детей, пробуждать в них благие намерения и уважение к нам, и поощрять их стремление к сотрудничеству. Без этих четырех способностей нам остается только принуждать или подкупать.
Секрет могущества родителя – в том, что ребенок зависит от него. Дети рождаются полностью зависимыми, неспособными отыскать свой путь в этом мире. Невозможность выжить самостоятельно делает их крайне зависимыми от заботы, руководства и управления, поддержки и одобрения, чувства дома и принадлежности. Именно поэтому и нужно родительство – потому что ребенок зависим. Если бы дети не нуждались в нас, родительская власть была бы ни к чему.
То, что кажется нам независимостью, – всего лишь зависимость, перешедшая к другим. Мы так стремимся, чтобы наши дети быстрее начали делать все самостоятельно, что просто не замечаем, насколько они на самом деле зависимы. Как и слово «власть», слово «зависимость» приобрело негативную окраску. Мы хотим, чтобы наши дети были самостоятельными, целеустремленными, сами ориентировались в окружающем мире, обладали самоконтролем, полагались на свои собственные силы и были уверены в себе. Старательно поощряя в детях независимость, мы совершенно забыли, что такое детство.
Воспитание – это, прежде всего, отношения, а не навыки, которые необходимо приобрести. Привязанность – не поведение, которое необходимо освоить, а связь, которую нужно установить.
Избавляя нас от чувства вины, медицинские диагнозы мешают решению проблемы, предлагая слишком примитивные объяснения по всем вопросам. С точки зрения врачей, сложные поведенческие проблемы множества детей можно объяснить генетикой или неправильным функционированием отделов мозга. Они, однако, игнорируют тот факт, что окружающая среда влияет на работу человеческого мозга с рождения и до конца жизни, а отношения привязанности – это самый важный аспект окружения ребенка. Кроме того, они предлагают ограниченные решения, вроде применения медицинских препаратов, не учитывая важности отношений ребенка с ровесниками и взрослыми. Фактически все это проводит к еще большему ослаблению власти родителей.
Родители, которые доверялись своим детям как наперсникам, жаловались им на свои трудности в супружеских отношениях. В подобных обстоятельствах ребенок становится контейнером для психологических переживаний родителей. Вместо того чтобы делиться с родителями собственными трудностями, ребенок учится подавлять свои потребности и обслуживать эмоциональные нужды других людей. Такая инверсия иерархии привязанностей, помимо прочего, вредит здоровому развитию.
Ситуация, когда ребенок и родитель меняются ролями, если она не носит очень кратковременный характер, практически всегда не только симптом наличия патологии у родителей, но и причина ее появления у ребенка»1. Обмен ролями с родителем негативно сказывается на отношениях ребенка со всем миром. Это потенциальный источник дальнейшего психологического и физиологического стресса.
Если вкратце, мозг привязанности ребенка, ориентированного на взрослых, делает его восприимчивым к родителю, который проявляет заботу о нем и берет на себя ответственность. Для такого ребенка главенствующая роль родителя естественна. Если этот порядок изменяется или разрушается под влиянием ориентации на ровесников, родительское воспитание будет идти вразрез с инстинктами ребенка, как бы сильно он в нем ни нуждался.
Пока ребенок не научится самостоятельно ориентироваться и следовать своим целям, он нуждается в ком-то, кто будет указывать ему путь. Дети постоянно ищут ответы на вопросы, как быть и что делать.
Даже если у ребенка никогда не получалось соответствовать нашим ожиданиям или реализовать собственные намерениям, доверять его желанию быть хорошим для нас все равно необходимо. Отказаться от этой веры – значит выбить почву у него из-под ног и глубоко задеть. Если желание быть хорошим для нас не ценить и не подпитывать, ребенок окончательно прекратит попытки соответствовать нашим ожиданиям, утратив для этого всякую мотивацию. Мы доверяем именно желанию детей быть хорошими, а не их способности отвечать нашим ожиданиям.
Противление – это автоматическое инстинктивное сопротивление любому давлению. Этот инстинкт пробуждается, когда человек чувствует, что его контролируют или давят на него, заставляя выполнять чьи-то желания. Ярче всего этот инстинкт проявляется в конце второго года жизни – да, речь о тех самых «ужасных двухлетках».
С удвоенной силой противление возвращается в подростковом возрасте, но может активироваться в любой момент, и многим взрослым это знакомо.
Никто не любит, когда им помыкают, в том числе и дети – вернее сказать, особенно дети. С такой реакцией мы знакомы по себе, но почему-то забываем о ней, общаясь с детьми.
Маленькие дети не склонны слушаться тех, с кем не чувствуют связи. Выполнение требований людей, не входящих в круг привязанностей ребенка, кажется ему чем-то неправильным.
В соответствующем контексте противление, как и все другие естественные инстинкты, полезно и даже необходимо. Оно выполняет двойную функцию развития. Его первичная роль – защищать ребенка от указаний и влияния людей, которые не входят в его круг привязанностей. Оно необходимо, чтобы чужие люди не могли обмануть ребенка или принудить его к чему-либо.Противление также способствует развитию собственной воли ребенка и его независимости. Все мы в начале жизни совершенно беспомощны и зависимы, но итог естественного взросления – созревание самостоятельной личности со свободной волей. Длинный переход от младенчества к взрослой жизни начинается с первых шагов маленького ребенка к отделению от родителей.
Противление впервые проявляется в возрасте 1–3 лет, помогая малышу справиться с задачей индивидуации. По сути, своими постоянными «нет» ребенок воздвигает вокруг себя стену. За этой стеной он постепенно узнает, что ему нравится или не нравится, что привлекает, а что вызывает отвращение. При этом ему не приходится преодолевать влияние более мощной воли родителей. Противление можно сравнить с маленькой изгородью, которая оберегает недавно засеянную лужайку от грубых сапог. Первая нежная травка только начинает пробиваться, а значит, защитный барьер должен оставаться на месте до тех пор, пока собственные идеи, мнения, побуждения и планы ребенка не укоренятся и не окрепнут достаточно, чтобы выдержать постороннее давление и остаться в целости и сохранности. Без такой защитной изгороди зарождающаяся воля ребенка не сможет уцелеть. В подростковом возрасте противление служит той же самой цели, помогая молодому человеку ослабить свою психологическую зависимость от семьи.
У большинства детей, привязанных к взрослым, противление периодически возникает, но быстро проходит. Оно ограничивается ситуациями, когда усилие, с которым взрослый воздействует на ребенка, чтобы призвать его к порядку, превосходит силу привязанности ребенка к нему в данный момент. Полностью избежать таких ситуаций не удастся. Но мудрый родитель, доверяющий своей интуиции, сумеет свести их к необходимому минимуму, пока обстоятельства или благополучие ребенка не потребуют от взрослого прямо навязать свою волю. Если не осознавать действия привязанности и противления, можно не почувствовать, где пролегает граница между ними, и нечаянно перейти ее, даже когда в этом нет нужды.Нам может казаться, например, что ребенок упрям или своеволен и что нам необходимо вмешаться и отучить его дерзить. В действительности о маленьком ребенке вообще нельзя сказать, что у него есть воля, если понимать под ней способность человека знать, чего он хочет, и идти к своим целям, несмотря ни на что.
По своей настойчивости одержимость напоминает волю, но не имеет с ней ничего общего. Ее сила исходит из подсознания, и она управляет личностью. Когда же у человека есть воля, он сам управляет своими намерениями. Оппозиционность ребенка – не выражение его воли. Наоборот, это признак отсутствия воли, которое оставляет человеку только один выбор – реагировать на предложенные обстоятельства вместо принятия свободных и осознанных решений.
Противление **случается** с ребенком, а не **инициируется** им самим. Оно может застать врасплох самого ребенка не меньше, чем родителя.
Чем больше мы заставляем, тем больше портятся отношения. Чем менее крепкими становятся взаимоотношения, тем больше риск, что нас заменят – и в наши дни, скорее всего, сверстниками.
Психолог Эдвард Деси наблюдал за поведением двух групп студентов колледжа: им нужно было решить задачу, которая поначалу была одинаково интересна всем. Одна группа, решив задачу, получала финансовое вознаграждение, другой не давали никаких внешних стимулов. Как только платежи прекратились, участники группы, которым платили за решение задач, гораздо чаще отказывались от продолжения эксперимента, чем те, которым не платили. «Награды могут увеличить вероятность желаемого поведения, – пишет профессор Деси, – но только до тех пор, пока их раздают. Конец наградам – конец игре».
Когда ребенок ориентируется на родителей, ему важнее всего, что говорят и как реагируют именно они. Если случается что-то плохое, ребенок обращается к взрослому, чтобы понять, как ему быть и насколько тревожиться. Пока связь ребенка и взрослого прочна, дети защищены и не чувствуют опасной уязвимости, пусть даже небо рухнет, и весь мир рассыплется в прах.
Привязанность к родителям делает ребенка крайне уязвимым перед ними, но менее уязвимым перед чужими людьми. У привязанности есть внешняя и внутренняя сторона: внутри привязанности мы уязвимы, вне ее – защищены.
Джулиус Сегал, блестящий основоположник исследований о способности детей к восстановлению после травм. Он суммировал результаты научных трудов по всему миру и сделал вывод, что важнейший фактор защиты детей от вредного воздействия стресса – «присутствие в их жизни харизматичного взрослого – человека, с которым они разделяют взгляды и у которого черпают силы»3. Как говорит профессор Сегал, «если нет этих нерушимых отношений заботы между родителем и ребенком, ничего не поможет».
Карл Юнг писал, что обычно мы преследуем в других людях то, что нам не нравится в себе.
В отношениях ровесников нет той зрелости, на которую можно было бы опереться, нет постоянства, на которое можно положиться, и нет чувства ответственности за другого человека.
Чем менее значимы ровесники, тем проще переносить уязвимость в отношениях с ними. Дружить с ровесниками, не теряя способности глубоко и искренне чувствовать, могут как раз те дети, у кого друзья не на первом месте.
Даже на клеточном уровне мы можем жить либо в режиме защиты, либо в режиме развития, но не в этих двух состояниях одновременно. Становясь неуязвимыми, дети перестают смотреть на жизнь как на источник бесконечных возможностей, видеть свой безграничный потенциал и считать мир дружелюбной и заботливой площадкой для самовыражения. Неуязвимость, насаждаемая ориентацией на ровесников, заключает детей в тюрьму собственных страхов и ограничений. Неудивительно, что в наши дни многие ребята страдают от депрессии, тревожности и прочих отклонений.Получая от взрослых то, что могут дать только они, а именно любовь, внимание и чувство безопасности, дети перестают нуждаться в неуязвимости и вновь обретают вкус к жизни и приключениям, которого никогда не подарят самые рискованные занятия, экстремальные виды спорта или наркотики.
Бегство от уязвимости – это бегство от себя. Если мы упустим своих детей, они не смогут стать самими собой.
Психологическая незрелость и ориентация на ровесников идут рука об руку. Чем раньше ребенок переключается на ровесников и чем больше они будут для него значить, тем выше его шансы на «вечное детство».
Неуравновешенность – неспособность одновременно испытывать смешанные чувства – отличительный признак незрелости.
Взросление требует, чтобы ребенок сначала стал уникальным и отделился от других индивидов. Чем больше он дифференцируется, тем проще ему будет общаться с другими, не теряя ощущения себя как отдельной личности.В более фундаментальном смысле чувство собственного «я» должно сначала отделиться от внутренних переживаний – способность, полностью отсутствующая у маленьких детей. Ребенок должен уметь отделять себя от ощущений, которые он испытывает в конкретный момент. Что бы он ни чувствовал, сиюминутные эмоции не должны управлять его действиями. Он не должен забывать о других чувствах, мыслях, ценностях и обязательствах, противоречащих ощущениям, которые он испытывает в такой момент. Он должен научиться выбирать.
Взросление начинается с привязанности. Как я пояснил в главе 2, привязанность – первоочередная задача для всех живых существ. Взросление начинается, только когда потребность в ней удовлетворена. Прежде чем растение вырастет и начнет плодоносить, оно должно крепко укорениться в земле. Дети превращаются в самостоятельных взрослых, только если удовлетворены все их потребности в привязанности и заботе и если они могут безусловно рассчитывать на отношения с близкими.
Нужно, чтобы ребенок шел к родителям со всеми своими тревогами, не скрывал от них свои самые неприятные качества и при этом сохранял их абсолютную, безусловную любовь, рождающую чувство полной безопасности.
События, которые могут заставить нас плакать: попавшая в глаз соринка, лук, физическая боль и огорчение. Но у слез тщетности совершенно иная неврологическая природа, и они уникальны с психологической точки зрения. Мы ощущаем их совсем иначе. После них мы переходим в другое состояние: здоровой печали, отказа от попыток изменить ситуацию. Слезы тщетности действительно освобождают и приносят облегчение. Они сигнализируют о том, что мозг по-настоящему принимает: что-то не получилось и от этого нужно отказаться.
**Индивидуальность** рождается в процессе становления психологически независимого существа, результат которого – полное раскрытие своей уникальности. Психологи называют этот процесс дифференциацией или индивидуацией. Быть индивидуальностью – значит найти свои смыслы, обрести свои представления и свои границы. Это значит дорожить собственными предпочтениями, принципами, намерениями, перспективами и целями. Это значит занимать место, не занятое никем другим. **Индивидуализм** – это мировоззрение, которое ставит права и интересы одного человека превыше прав и интересов общества.
На первых порах психологическое развитие очень уязвимо во всех своих проявлениях: интерес, любопытство, уникальность, творчество, оригинальность, изумление, новые идеи, самостоятельность, эксперименты, любознательность и так далее.
Незрелые люди стараются раздавить любые проявления индивидуальности. В мире детей подозрительна и постыдна не незрелость, а процесс взросления. **Развивающаяся** личность, обладающая собственной мотивацией, не движимая потребностью в общении с ровесниками, выглядит ненормальной, неправильной, сошедшей с верного пути. Дети, ориентированные на ровесников, назовут такого ребенка странным, глупым, отсталым, чудаком или ботаником. Незрелые дети не понимают, почему эти развивающиеся, взрослеющие другие так стараются добиться успеха, почему иногда они ищут уединения, почему им нравятся занятия, не требующие участия других, почему они задают вопросы на уроках. Должно быть, с ними что-то не так и над ними нужно посмеяться. Чем сильнее у ребенка ориентация на ровесников, тем сильнее он будет отвергать и оскорблять индивидуальность другого.
Извне индивидуация сдерживается реакцией сверстников, изнутри же ей угрожают инстинкты ребенка, ориентированного на ровесников. Индивидуальность беспощадна к такой ориентации на ровесников. Отношения между детьми, ориентированными на ровесников, крайне редко сохраняются, когда ребенок становится самостоятельной личностью со своими предпочтениями, выражает собственные суждения и принимает собственные решения. Если привязанность к ровесникам первична, приходится пожертвовать индивидуальностью. Незрелому ребенку такая жертва кажется обоснованной.
Для незрелых существ дружба (под которой они понимают привязанность к ровесникам) всегда должна быть превыше личных интересов. Будучи субъектами привязанности, они с радостью продадут свое врожденное право на индивидуальность за признание ровесников, даже не осознавая, на какое преступление против собственного развития они идут. Инстинкт самосохранения даже не формируется до тех пор, пока существо не способно выжить самостоятельно.
Задача родителей – создать такого рода связь с детьми, которая позволит развиваться их индивидуальности. Ребенок не должен добиваться теплоты и близости ценой собственной индивидуальности. Мы обязаны дать своим детям то, чего они не получат друг от друга: свободу быть собой в контексте любви и принятия – принятия, которого нельзя ждать от незрелых ровесников, но которое должны и можем дать мы, взрослые.
Первопричина агрессии – не ориентация на ровесников. Малыши, начинающие ходить, дошкольники и другие дети, нисколько не ориентированные на ровесников, тоже бывают агрессивны. Агрессия и насилие – часть истории с начала времен. Агрессия – одна из самых древних и сложных проблем человечества, а ориентация на ровесников – относительно новое явление. И все же ориентация на ровесников подливает масла в огонь агрессии и раздувает ее до насилия.
Что заставляет человека переходить в нападение? Фрустрация. Фрустрация – топливо для агрессии. Конечно, она не вызывает агрессию автоматически, как из-за кислорода пожар не обязательно вспыхнет. Как мы увидим, фрустрация может привести и к другим, противоположным результатам. Только в отсутствие более цивилизованного выхода для фрустрации она выливается в агрессию. Ориентация на ровесников не только усиливает фрустрацию у ребенка, но и сокращает вероятность, что он найдет мирные альтернативы агрессии.Фрустрация – это эмоция, которую мы испытываем, если что-то не работает.
Основным источником фрустрации становятся проблемы в отношениях: потеря контакта, нарушенная связь, слишком долгая разлука, чувство отверженности, потеря любимого человека, недостаток чувства принадлежности или ощущение, что нас не понимают. Как правило, мы не осознаем привязанность и поэтому часто не прослеживаем связи между фрустрацией и проблемой в отношениях.
В отношениях ровесников нет безопасного убежища, нет защиты от стресса, нет всепрощающей любви, нет чувства ответственности, на которое можно положиться, нет ощущения, что тебя хорошо знают и понимают. В такой среде фрустрация сильна, даже если все идет относительно гладко. Добавьте сюда отвержение или полное исключение из группы, и фрустрация польется через край. Неудивительно, что язык детей, ориентированных на ровесников, загрязняется бранью, а их любимая музыка и развлечения насыщены агрессией. Неудивительно также и то, что эти дети часто причиняют вред самим себе, уродуют свое тело, задумываются о самоубийстве. Еще одно следствие фрустрации, менее очевидное, но возникающее все чаще, – недовольство детей собой. Осознанно или подсознательно, они слишком критичны к своим качествам. И это тоже одна из форм агрессии против себя.
Как только мозг привязанности ребенка фиксируется на ровесниках, попытки помешать этому частенько вызывают действительно сильную фрустрацию. Родительские запреты и ограничения высвобождают поток вербальной и физической агрессии.
Фрустрация не обязательно приводит к агрессии. Здоровая реакция на фрустрацию – попытка изменить ситуацию. Если изменение невозможно, мы можем принять все как есть и адаптироваться к ситуации, которую не в силах изменить. Если даже такой адаптации не произойдет, импульс к нападению все еще можно сдержать уравновешивающими мыслями и чувствами, иными словами, за счет зрелой саморегуляции. Испытать сильную фрустрацию и не перейти к нападению вполне возможно.
Когда мы фрустрированы, наше первое желание – изменить то, что нам не нравится. Для этого мы можем потребовать чего-либо от других, поменять наше собственное поведение или использовать какой-либо иной способ. Назначение фрустрации – побудить нас к действию.
Фрустрация приводит к адаптации, заставляя меняться нас самих, если мы не можем изменить мешающие нам обстоятельства. Ребенок, способный адаптироваться, не переходит в нападение: адаптация и агрессия, два потенциальных исхода фрустрации, несовместимы. Механизм перехода от фрустрации к ощущению тщетности наиболее явно прослеживается у детей после года. Ребенок, только начавший ходить, требует от родителей чего-то по объективным причинам невыполнимого. После нескольких безуспешных попыток изменить ситуацию он зальется слезами тщетности. Такая реакция очень полезна. От попыток изменить что-то он переходит к смирению. Если частично фрустрация уже выплеснулась в нападение, эти чувства также изменятся от злости к грусти. Как только произойдет трансформация в ощущение тщетности, ребенок успокоится. Если фрустрация не преобразуется таким образом, ребенок никогда не оставит попыток добиться своего. Если его не отвлечь или не дать ему требуемое, он, скорее всего, преодолеет ощущение тщетности и будет нападать, пока не выбьется из сил.
Адаптация – полностью бессознательный и эмоциональный процесс, которым управляют не мыслительные участки коры мозга, а его лимбическая система – отвечающие за эмоции структуры мозга.
Мы должны примириться с этим эмоционально, пережив волны тщетности, одну за другой. Только когда ощущение тщетности проникнет в нас и мы на самом глубоком уровне усвоим, что сохранить эмоциональный и физический контакт с тем, кто покинул нас навсегда, невозможно, придут слезы тщетности, и начнется процесс адаптации. На это могут уйти годы. Когда стена тщетности возникает у малыша на пути к конфетам до ужина, адаптация, вероятно, занимает всего пару минут, то есть переход от злости к грусти происходит довольно быстро. А когда тому же малышу приходится делить маму с братом или сестрой, адаптация может занять больше времени. Но если слезы тщетности не появятся никогда, то и адаптации не произойдет. Выступают ли эти слезы на глазах или остаются в душе, чувство тщетности всегда означает грусть, разочарование и горе. К счастью, даже когда мы научились подавлять слезы, печаль и разочарование делают свое дело (...)
Ориентация на ровесников одновременно вызывает фрустрацию и блокирует слезы тщетности, которые могли бы послужить для нее противоядием.
Дети, отключившие свои эмоции для защиты от уязвимости, могут специально искать опасности, потому что она вызывает выброс адреналина. Несомненно, именно с этим связано повальное увлечение экстремальными видами спорта.Чем более ребенок ориентирован на ровесников, тем с меньшей вероятностью он будет испытывать тревогу и проявлять осторожность.
Хулиганство среди животных стало следствием нарушения естественной иерархии. Так же и с человеческими детьми: феномен хулиганства – прямой результат инверсии природной иерархии, которая вытекает из потери отношений с взрослыми.
Основная задача привязанности в жизни человека – дать возможность зрелому взрослому, растящему ребенка, позаботиться о незрелом, нуждающемся в нем малыше.Для этого в любых отношениях привязанности первым делом нужно установить эффективную иерархию.
Ребенок также может стать обидчиком, если родителю не удалось внушить ему уверенность, что рядом с ним находится опытный, добрый и сильный взрослый, отвечающий за всё.
Если родители слишком заняты, пассивны или не способны доминировать, инстинкты привязанности автоматически направят ребенка в доминантную позицию. Такие дети начинают командовать и контролировать.
Даже если все требования обидчиков безоговорочно выполняются, это не может удовлетворить их истинного эмоционального голода. Их попытки насытиться бесплодны, но, не позволяя себе по-настоящему ощутить тщетность, они не могут и отступиться. Требования обидчиков никогда не заканчиваются.
Еще одним частым поводом для издевательств, кроме видимого неуважения и неподчинения, становятся проявления уязвимости. Ребенок никогда не должен показывать обидчику, что его можно ранить, или за эту ошибку придется дорого заплатить. Стоит только признать, что тебе больно, и обидчик станет давить на болевую точку. Стоит только признать, что для тебя что-то важно, и обидчик найдет способ все испортить. Показаться слабым, заинтересованным или полным энтузиазма – значит сделать себя мишенью. Большинство детей знают это и тщательно маскируют уязвимость в присутствии тех, кто способен напасть.
Многие дети, ставшие мишенью для обидчиков, начинают думать, что с ними что-то не так, что они каким-то образом сами виноваты в таком обращении. Если их не защищает сильная привязанность к взрослым, они могут получить серьезную эмоциональную травму, замкнуться в себе, впасть в депрессию или того хуже.
Ошибочно полагать, что агрессивное поведение обидчика выражает его истинный характер. Обидчики – вовсе не испорченные дети, скорее, они – крепкие орешки, которым родители и учителя не помогли достичь независимости. Издевательства – результат взаимодействия между двумя наиболее значимыми психологическими механизмами эмоционального мозга людей: привязанности и защиты.
Единственная надежда для булли – появление взрослого, который возьмет на себя ответственность за удовлетворение эмоциональных потребностей обидчика. Мы обнаружим за внешней ожесточенностью глубоко ранимого и одинокого человечка, чья напускная жесткость испарится в присутствии по-настоящему заботливого взрослого.
Ориентация на ровесников взращивает и обидчиков, и жертв. Мы наивно полагали, что, объединяя детей в группы, мы научим их ценить равенство и полагаться друг на друга. Вместо этого мы проложили путь для формирования новой разрушительной иерархии привязанностей. Мы строим общество с идеальными условиями для воплощения сценария «Повелителя мух». Можно сказать, что ориентация на ровесников делает из наших детей сирот и превращает школы в дневные приюты.
Любознательность – не врожденная черта характера, это результат процесса становления личности. Иными словами, любознательность – это следствие процесса развития, который обеспечивает жизнеспособность ребенка как отдельного самостоятельного существа, готового действовать независимо от привязанности.
Для учеников, в свою очередь, лучшими учителями становятся те, кто выступает в роли наставников, подпитывает заинтересованность и стимулирует интерес к учебе, позволяя ребенку самому руководить процессом.
Ориентация на ровесников убивает любознательность. Ученики, ориентированные на ровесников, полностью поглощены проблемами привязанности. Познавать неизведанное им неинтересно, а все, что не связано с их привязанностью к ровесникам, наводит скуку.
Нужна достаточно сильная привязанность, чтобы ребенка волновало, что думают и чего ожидают от него учителя и родители, чтобы он стремился не расстраивать и не отталкивать их. Чтобы получать удовольствия от открытий, необходимы эмоциональные вложения в учебу. Неуязвимость и безразличие парализуют учебный процесс и делают ребенка необучаемым.
Чтобы научиться чему-либо на своих ошибках, мы должны сначала признать их и осознать свою неудачу. Если мы действительно хотим извлечь из этого пользу, нужно научиться отвечать за эти ошибки и принимать помощь, совет и критику.
Мозг детей, защищенных от уязвимости, абстрагируется от всего, что может это чувство пробудить, в данном случае от признания ошибок и неудач. Даже мягкую критику учителя или родителей ребенок может воспринять как попытку выставить его неполноценным, пристыдить, заставить считать, что с ним что-то не так. Указание, что именно он сделал не так, вызовет у него сопротивление и враждебность. Взрослые часто расценивают такую реакцию как грубость, но на самом деле таким образом ребенок избегает ощущения уязвимости.
Учащиеся, у которых отсутствует энергия становления, интегративные и адаптивные способности, способны учиться только при наличии привязанности. Желание учиться у них, может, и не внутреннее, но достаточно мощное, если мотивация для него – сильная потребность в близости с взрослым преподавателем, будь то учитель в аудитории, обучающий на дому родитель или друг семьи, выступающий в роли наставника.
Привязанность – самая мощная движущая сила в обучении, и ее, безусловно, достаточно даже при отсутствии любознательности или умения извлекать пользу из критики.
Сторонники авторитарных методик обучения еще не осознали, что учебный процесс облегчало не принуждение, а именно связь.
Возник опасный миф, что лучше всего дети учатся у ровесников.
Однако они не научатся друг у друга ценности размышления, значимости индивидуальности, тайнам природы, секретам науки, основам человеческого бытия, урокам истории, математической логике, смыслу трагедии. Они не узнают о том, какие качества свойственны человеку, как стать гуманным, зачем нужны законы, что означает «быть великодушным». У своих ровесников дети научатся разговаривать, как они, ходить, как они, одеваться, как они, вести себя, как они, выглядеть, как они. Короче говоря, они научатся приспосабливаться и имитировать.
Наши дети привязаны к сверстникам – незрелым созданиям, не способным помочь им повзрослеть.
Первым пунктом в наш план действий нужно вписать задачу завладеть своими детьми: взять их под свое крыло, сделать так, чтобы они захотели принадлежать нам и быть рядом. В отличие от предыдущих поколений, мы больше не можем рассчитывать, что крепкая связь с детьми, возникшая при рождении, продлится, сколько нам нужно.
Наши конкуренты очень сильны. Чтобы компенсировать культурный хаос нашего времени, нам необходимо привыкнуть ежедневно и постоянно привлекать внимание наших детей, пока они не станут достаточно взрослыми, чтобы существовать самостоятельно.
**Начинайте общение благожелательно** Цель этого первого шага – обратить на себя взгляд ребенка, вызвать его улыбку и, если возможно, добиться ответного кивка головой.
И пусть нам приходится стоять на страже безопасности и благополучия детей – наше общение с ними должно оставаться теплым и располагающим, побуждающим сохранять отношения с нами.
По мере того, как дети растут или начинают сопротивляться контакту с нами, нашей целью становится не просто привлечь внимание ребенка, но ненавязчиво проникнуть в его пространство. Хотя эта задача сложнее предыдущей, нужно помнить, что наша глобальная цель – привлечь ребенка к себе.
Сместив фокус на долгосрочную цель сформировать питающие отношения, мы интуитивно найдем шаги, которые приведут нас к ней. Можно почерпнуть уверенность в сознании того, что инстинкты и интуиция – на нашей стороне, даже если какое-то время бездействовали. Не бойтесь экспериментировать. Это метод проб и ошибок, тут нет четких предписаний. Каждому ребенку подойдет свой танец завладения.
Особенно важно вновь привлекать к себе детей после разлуки. Ритуалы привязанности, питаемые инстинктами завладения, существуют во многих культурах. Самые распространенные из них – приветствия.
Иногда можно говорить о разлучении, если ребенок, к примеру, поглощен, просмотром телевизора, игрой, чтением или уроками. Первым этапом общения должно стать возобновление связи. Если мы не завладеем заново вниманием ребенка, все остальное не сработает. Например, давать указания ребенку, полностью поглощенному телевизором, занятие бесполезное и крайне раздражающее. В такой ситуации, прежде чем позвать его ужинать, сядьте рядом, положите руку ему на плечо и заговорите с ним. Используйте зрительный контакт. «Привет. Хорошая передача? Выглядит интересно. Жаль, конечно, но пора идти за стол».
Очень важно вновь привлекать к себе ребенка и после разлуки на время сна.
Принцип, лежащий в основе следующего па, прост: чтобы разбудить инстинкты привязанности ребенка, мы должны предложить ему что-то, за что можно зацепиться. В случае с младенцем достаточно положить палец ему на ладонь. Если мозг привязанности ребенка восприимчив, он схватит палец, если нет – уберет руку. Это не мышечный рефлекс вроде подъема ноги от постукивания под коленкой, это **рефлекс привязанности**, один из многих врожденных рефлексов, которые делают возможным кормление и укачивание ребенка.
В приведенном примере младенец физически держится за взрослого, но подлинная цель заключается в установлении эмоциональной связи. Вложив палец в ладонь ребенка, мы приглашаем его вступить с нами в связь. Таким образом, наша часть танца начинается с приглашения.
Когда ребенок взрослеет, целью этого занятия становится не физическое, а психологическое «хватание». Нам необходимо дать детям что-нибудь, за что они смогут держаться, что будет дорого для них, что они смогут хранить в своем сердце и не захотят отпустить. Все, что мы предлагаем, должно исходить от нас и быть нашим даром. И что бы это ни было, ухватившись за это, они будут держаться за нас.
Внимание и интерес – мощные катализаторы привязанности.
Если ребенок эмоционально защищен от уязвимых видов привязанности, следует сосредоточиться на более безопасных вариантах, например поиске того, что вас объединяет, или демонстрации своей лояльности через принятие его точки зрения. Работая с юными правонарушителями, я, как правило, начинал именно с этого. Иногда я просто замечал, что у нас обоих голубые глаза, или схожие интересы, или еще что-то общее. Самое главное – взрослый должен что-то предложить, иначе ребенку не за что хвататься.
Ребенок должен понять, что он желанный, особенный, важный, что его ценят, уважают, по нему скучают, радуются ему. Чтобы ребенок мог полностью воспринять наше приглашение, поверить в него и хранить его в сердце, даже когда мы не рядом с ним физически, оно должно быть искренним и безусловным.
Наша цель как родителей – дать ребенку такой желанный и важный стимул, от которого невозможно отвернуться: любящее принятие, которое не могут предложить ему сверстники.
Чтобы установить связь, наше приглашение должно быть для ребенка неожиданным. Это может показаться парадоксальным – и вскоре я объясню, что под этим подразумеваю, – но невозможно завладеть ребенком, давая ему то, чего он ожидает, будь это часть ритуала, подарок на день рождения или награда за какое-то достижение. Как бы мы ни обставляли этот дар, в подобных обстоятельствах он будет ассоциироваться с ситуацией или событием, а не с взаимоотношениями. Такие подарки никогда не приносят удовлетворения. Ожидаемые дары, физические или эмоциональные, могут быть приятны, но голод привязанности этим не утолить.
Выполнение всех его нужд по первому требованию не нужно принимать за действенный способ улучшения отношений. Ключевые факторы успеха в деле привлечения детей – проявление инициативы и неожиданность. Чем неожиданнее наше предложение, тем оно эффективнее. Если предложенное можно заработать или заслужить как награду, это не послужит укреплению вашей связи. Ваше предложение контакта должно быть частью основополагающего приглашения, которое вы передаете ребенку. Это па в танце не должно быть лишь ответом ребенку. Это шаг к выстраиванию отношений, который повторяется снова и снова. Это приглашение на танец всех танцев – танец привязанности. Повторюсь, важно передать ребенку ваше непроизвольное восхищение самим фактом его существования не когда он просит вас о чем-то, а когда молчит. Покажите ему, как вы счастливы, что он есть: жестами, улыбками, тоном голоса, объятиями, игривым взглядом, предложением совместных занятий или просто блеском глаз при взгляде на него.
Мы портим детей, не потакая всем их прихотям или осыпая подарками, а игнорируя их потребности. Племяннице моего соавтора, молодой матери, медсестра в роддоме посоветовала не держать ребенка на руках слишком долго, потому что «вы его испортите». Все в точности наоборот: мы испортим ребенка, если будем лишать его необходимой близости.
В высшей степени неуверенные дети могут требовать от нас чудовищно много времени и внимания. Родитель может мечтать об отдыхе, а не об общении. Парадокс в том, что внимание, уделяемое по запросу, никогда не удовлетворяет: оно заставляет подозревать, что родитель только выполняет требования, а не посвящает себя ребенку добровольно. Запросы только растут, а лежащие в их основе эмоциональные потребности не удовлетворяются. Выход в том, чтобы поймать момент и пригласить ребенка к контакту именно тогда, когда он не просит об этом. Либо в ответ на запрос ребенка можно взять инициативу на себя и выразить больше интереса и энтузиазма, чем ребенок ожидал: «О, это отличная мысль. Я как раз хотел провести время вместе с тобой! Я так рад, что ты это придумал». Вы удивите ребенка и заставите его почувствовать, что это вы приглашаете его к общению, а не наоборот.
Невозможно завладеть ребенком или дать ему то, за что держаться, захваливая его. Похвала обычно следует за каким-то поступком, так что это не подарок и не что-то неожиданное. Похвала исходит не от взрослого, а вытекает из достижений самого ребенка. Нельзя держаться за похвалу, потому что любая ошибка перечеркнет ее.
Значит, детей вообще нельзя хвалить? Вовсе нет: когда мы признаем заслуги других, если они внесли какой-то особый вклад или приложили усилия, это помогает нашим отношениям, говорит о нашей отзывчивости и положительно влияет на общение. Но важно, чтобы похвалы не были излишними.
Нужно внимательно следить, чтобы мотивация ребенка не зависела от восхищения или положительного мнения других. Представление ребенка о самом себе не должно базироваться на том, насколько ему удалось или не удалось заслужить наше одобрение с помощью своих достижений или послушания.
Мы думаем, что без нашего подталкивания, хотя бы легкого, они никогда не вылетят из гнезда. Люди в этом отношении не похожи на птиц. Чем больше детей толкают, тем крепче они цепляются – или, если им это не удается, отправляются в другое гнездо.
**Будьте ориентиром для ребенка** Четвертый способ разбудить инстинкты привязанности ребенка – сориентировать его. Эта часть танца начинается, когда ребенок уже в наших руках. С того момента, как ребенок начинает зависеть от нас в своем ориентировании, мы должны взять на себя роль проводника. Мы, взрослые, берем на себя эту функцию автоматически, даже не осознавая этого. Мы объясняем то и это, рассказываем, что и как называется, и знакомим растущего младенца с окружающим миром.
Дети нуждаются в том, чтобы их ориентировали, и что мы – лучший ориентир для них, осознают они это или нет. Чем чаще мы помогаем им сориентироваться во времени и пространстве, в людях и событиях, смыслах и обстоятельствах, тем больше они склонны сохранять с нами близость. Не нужно дожидаться их вопросительного взгляда (...)
Даже небольшой ориентационный толчок с утра может надолго укрепить нашу с ними близость: «Вот что мы будем сегодня делать», «Я сегодня буду там-то, сегодня должно случиться то-то…», «На вечер я планирую вот это…», «Я бы хотел, чтобы ты сделал вот то и вот это», «Давай покажу, как это работает», «Вот кто позаботится о тебе», «Вот кого ты можешь попросить о помощи, если будет нужно», «Всего через три дня произойдет вот это…» И, конечно, важно ориентировать их в отношении их индивидуальности и значимости: «У тебя есть вот такая особенность…», «Ты – девочка, которая…», «У тебя есть способности к нестандартному мышлению», «У тебя настоящий дар в том-то…», «У тебя есть качества, необходимые для…», «Я вижу, что ты добьешься успеха в…»
Вовлечение ребенка обратно в русло стабильной привязанности и удержание его там – это основа для всего остального, что можно попытаться сделать с ребенком и для него.
Наши отношения с детьми всегда должны быть на первом месте. Влияние на ребенка оказывают не наши намерения, даже самые искренние. Дети воспринимают только наш тон и поведение. Чтобы усвоить наши ценности, они должны видеть, что мы сами действительно им следуем.
Когда наши дети разочаровали нас, предали наши ценности или оскорбили чувства. Именно в этих случаях мы должны показать, словами или жестами, что сам ребенок для нас гораздо важнее того, что он делает, что отношения значат для нас больше, чем его поступки или достижения. Прежде чем критиковать поведение ребенка, мы должны обезопасить наши с ним отношения.
Пытаясь воспитывать ребенка или «преподать ему урок», когда мы расстроены или полны ярости, мы рискуем внушить ему неуверенность в прочности наших отношений.
Ребенок чаще сомневается не в том, какого поведения от него ждут, а в своей собственной ценности и важности для родителя. Вот что требует прояснения и подтверждения.
Приоритеты проясняются. Первый их них – **привязанность**, второй – **взросление**, а третий – **социализация**. Сталкиваясь с трудностями в общении с ребенком, мы в первую очередь должны обращать внимание на привязанность, которая помогает сохранять контекст для взросления. Только после этого следует обращать внимание на общественные нормы, то есть на поведение ребенка. И только после выполнения первых двух задач можно переходить к третьей.
Воспитание с учетом привязанности подразумевает, что мы ничему и никому не позволим разделить нас с ребенком, по крайней мере – разделить психологически.
И хотя родителю порой кажется, что в отношениях с ребенком уже нечего спасать, взаимосвязь с мамой, папой и остальными членами семьи очень много значит даже для самого ориентированного на ровесников ребенка. Если родители позволят себе охладеть к ребенку, они сожгут единственный мост, по которому тот может вернуться. Не отвернуться от ориентированного на ровесников ребенка требует героических усилий, но, видимо, это как раз тот случай, когда нам всем придется стать героями. Если это кажется неестественным, то лишь потому, что это и правда неестественно. Родительство не задумано таким, природа не предполагала, что сердца детей могут обернуться против нас. Тем не менее, если мы позволим ребенку оттолкнуть нас, ему больше не за что будет уцепиться. Оставаться в игре, не позволяя себе отдалиться, – главное, что мы можем сделать ради наших детей и нас самих.
Ничто не ранит сильнее ощущения, что тебя постоянно отталкивают. Чтобы с этим справиться, нужно запастись терпением, черпать силы из нашего неиссякаемого источника безответной любви и надеяться на лучшее. Даже если ситуация выглядит безнадежной, мы не должны бросать отношения. Пока мы не теряем надежды, у нас есть все шансы дождаться возвращения наших блудных детей.
Если родители больше не в состоянии поддерживать связь, я обычно советую подумать, не отправить ли ребенка в частную школу-интернат или к родственникам, или, возможно, найти достаточно близкую семью, которая согласится прийти на помощь. Чем менее очевидно отвержение, тем больше шансов на возобновление отношений в будущем.
Временные паузы в отношениях неизбежны и не причинят вреда, если не будут частыми и продолжительными. Но все станет куда хуже, если мы забудем вновь привлечь ребенка к себе и тем самым покажем, что отношения с ним для нас не важны, или же дадим ребенку понять, что ответственность за восстановление контакта лежит на нем.
Нельзя врать своим детям. Ложь, пусть даже кажется, что она во спасение, не может защитить ребенка от боли. Когда нас обманывают, где-то глубоко внутри мы обязательно это понимаем, даже если такое понимание не достигает сознания. Ощущение, что от него что-либо скрывают, заставляет человека чувствовать себя брошенным и провоцирует страх отвержения.
Вот примеры полезных приемов, которые можно использовать, чтобы помочь детям пережить неизбежное разделение: дайте ребенку свое фото, особое украшение или медальон, напишите ему записку, оставьте какую-нибудь вещь, принадлежащую вам, за которую ребенок сможет держаться в разлуке с вами, звоните ребенку в назначенное время, запишите на диктофон, как вы поете его любимые песни или просто ваш голос, оставьте ему что-то с вашим запахом, подарки, которые нужно открыть в определенный момент. Список можно продолжать до бесконечности.
Другой способ сохранить близость – держать ребенка в курсе, где вы находитесь, когда вас нет рядом. Полезно показать ему место, где вы работаете. Находясь в деловой поездке, помогите ему следить за вашими перемещениями по карте. Как и в случае с влюбленными, физическое отсутствие близкого человека гораздо легче пережить, если знаешь, где он находится в тот или иной момент. Внушите ребенку ощущение непрерывности отношений – и вы снизите риск того, что вас заменят.
Возможно, вам пригодится помощь других людей, которые будут напоминать ребенку о вас, когда вы не рядом. Попросите своих друзей, родственников или других взрослых, которые будут заботиться о ребенке в ваше отсутствие, чтобы они по-дружески рассказали ему что-нибудь о вас, помогли представить, что вы сейчас делаете, показали фотографии, которые пробудят приятные воспоминания о вас. Даже если вначале ребенок из-за этого расстроится, такой опосредованный контакт будет поддерживать вашу связь. Когда есть риск, что нас могут заменить ровесниками, сохранить отношения с детьми могут с успехом помочь другие взрослые. Это особенно верно для детей, чьи родители не живут вместе. Если это ваш случай – в интересах ребенка сделайте все возможное, чтобы помочь ему сохранить близость со вторым родителем, когда вы не рядом.
Секреты, которыми дети делятся друг с другом, – это в основном сплетни о других людях или же не слишком сокровенная информация о них самих. О вещах, которые могут ранить, рассказывают редко. Это хорошая новость для родителей, поскольку ощущение близости, которая базируется на чувстве, что тебя хорошо знают и понимают, создает самую глубокую связь, способную выдержать даже очень длительную физическую разлуку.
Установите правила и ограничения на просмотр телевизора, пользование компьютером, телефоном, интернетом, на электронные игры и внеклассные занятия. Важнее всего регулировать доступ ребенка к общению с ровесниками, особенно неформальному общению, которое протекает не под присмотром отвечающего за детей взрослого. Если не установить определенные границы, требования ребенка отпустить его поиграть с друзьями, на вечеринку, с ночевкой к приятелю или пообщаться в чате постепенно выйдут из-под контроля. Чтобы стремление к контакту с ровесниками заслонило желание близости с родителями, много времени не нужно, а бороться с этим влиянием без правил и ограничений будет крайне тяжело. Еще раз напоминаю, что в данном случае мы говорим о профилактике. Если ваш ребенок ориентирован на ровесников, не пытайтесь устанавливать правила и границы насильно: вы рискуете еще больше испортить с ним отношения. Эта ситуация требует иного подхода.
Как бы жестоко это ни звучало, очень часто мешать отношениям ребенка с ровесниками – значит действовать в его интересах. Никто не хочет причинять ребенку страданий, но, если отношения с ровесниками препятствуют близости с родителями, его огорчение будет меньшим из зол. Ориентированного на ровесников ребенка в любом случае невозможно уберечь от страданий. Мы можем лишь сдвинуть их во времени. Страдания, которые он испытает по нашей вине сейчас, защитят ребенка от намного более серьезных проблем в будущем.
Домашний арест лучше использовать не в качестве наказания, а как удобный случай исправить отношения. Настоящую пользу принесет не преподанный урок: как мы увидим в следующей главе, наказания, направленные на то, чтобы преподать урок, редко достигают своей цели. Создавая препятствия для общения со сверстниками с помощью домашнего ареста, мы освобождаем пространство для того, чтобы ребенок общался с нами, а не с ними.
Тайм-ауты для усвоения урока, «жестокость из милосердия»[19] для улучшения поведения и метод «считаю до трех»[20] – все это приводит к напряжению в отношениях с ребенком. Когда мы игнорируем ребенка в ответ на его истерику, изолируем его за плохое поведение или лишаем нашего расположения, мы подрываем его чувство безопасности.
Лишение близости (или угроза ее потери) столь эффективно для контроля поведения, потому что пробуждает в ребенке самый большой страх – страх, что его покинут. Если бы контакт и близость не были так важны малышам, да и детям постарше, угроза разлуки с нами не была бы столь действенной.
Когда мы прерываем контакт или разрываем связь (или когда ребенок чувствует, что это может случиться), мы приводим мозг привязанности ребенка в состояние повышенной тревоги. Реакция ребенка в любом случае отразит его беспокойство, но ее демонстрация будет зависеть от вида привязанности. Ребенок, который старался быть хорошим, чтобы сохранить связь с родителем, в отчаянии пообещает больше никогда не нарушать границы дозволенного. Его попытки вернуть связь прольются потоком просьб о прощении. Ребенок, чей способ сближения связан с жестами и словами любви, ощутив, что привязанность под угрозой, начнет без устали твердить родителю, что любит его, – это его метод восстановления близости. Если доминирует физический контакт, ребенок может цепляться за родителя несколько часов, не желая терять его из виду. Помните, что эти реакции говорят не об истинном понимании или раскаянии, а лишь о **сильнейшей тревоге и желании ребенка исправить отношения с родителем**. Наивно думать, что этими способами можно преподать ребенку урок или заставить его размышлять над своими поступками.
Родителю, который из самых добрых побуждений использует тайм-ауты, возможно, будет трудно это принять, но подобные приемы разделения очень негативно сказываются на чувствах маленького ребенка. Вы бьете в самое уязвимое место – потребность ребенка сохранять привязанность к родителям. Рано или поздно ребенок начнет защищаться от этой боли, ему придется это сделать. Он закроется эмоционально – или, точнее, это сделает его мозг привязанности.
Особенно опасно использовать разделение как наказание за агрессию. Как я уже объяснял в главе 10, топливо для агрессии – это фрустрация. Прибегая к разделению, мы в конечном счете провоцируем агрессию, а не боремся с ней.
Заставлять ребенка лишний раз переживать разделение даже из самых лучших побуждений – очень недальновидно, это ошибка, которую природа прощает крайне неохотно. Глупо ставить на карту свою родительскую силу в будущем ради сиюминутного подспорья.
Позитивной и естественной альтернативой разделению является связь. Связь – это источник нашей родительской силы и влияния, а также источник желания ребенка быть хорошим для нас. Связь должна быть нашей краткосрочной и долгосрочной целью. Хитрость в том, чтобы помнить об этом еще до возникновения проблемы, а не наказывать разделением после, предотвращать будущие неприятности, а не ругать ребенка, если он пересечет границы дозволенного.
«Сначала связь, потом указание». Идея в том, чтобы сначала завладеть ребенком – включить его инстинкты привязанности способами, о которых говорилось в главе 14, а потом давать указания и наставления.
Самое главное – в самом начале сделать то маленькое па привязанности. Принцип «сначала связь, потом указания» применим практически в любой ситуации: просите вы ребенка сделать домашнее задание или помочь накрыть на стол, напоминаете ему повесить свои вещи или выключить телевизор, а может, разнимаете ссорящихся брата с сестрой. Если базовые отношения в порядке, начальное па займет лишь несколько секунд. Если же привязанность слаба или ребенок защищен от уязвимости, вы поймете это, сделав попытку завладеть им.
Когда что-то идет не так, чаще всего мы первым делом стремимся повлиять на поведение, вызвавшее проблемы. В психологии это называется принципом немедленного реагирования. Он базируется на представлении, что, если немедленно не скорректировать поведение, возможность для извлечения урока будет упущена. Ребенку «ничего не будет» за его непослушание. На самом деле такие опасения беспочвенны.
Принцип немедленного реагирования основан на исследовании обучаемости животных, у которых нет сознания и с которыми невозможно поговорить. Обращаясь с ребенком так, будто у него начисто отсутствует сознание, вы показываете, что не доверяете ему и не считаете за человека. Как и взрослые, дети не склонны привязываться к тем, кто неверно интерпретирует их намерения и недооценивает их способности, особенно когда таких людей есть кем заменить.
Попытки немедленно воспользоваться любым досадным инцидентом лишены смысла и по другим причинам. Если ребенок расстроен, он, как правило, становится совершенно неуправляемым. Корректировать его поведение, давать указания или преподавать «урок» в такой момент – пустая трата времени.
Вызывая сильные эмоциональные реакции. Следовательно, мы тоже с большой вероятностью поведем себя агрессивно и необдуманно. Решение проблемы требует тщательной подготовки. Сразу после происшествия ребенок редко бывает восприимчивым, а мы – рассудительными или изобретательными.
Определенные формы поведения раздражают особенно сильно, так что наша способность оставаться на связи подвергается испытанию. Первыми в этом списке идут агрессия и противление. Если ребенок говорит: «Я тебя ненавижу», оскорбляет нас или даже проявляет по отношению к нам физическую агрессию, в первую очередь нужно пережить атаку, не причинив вреда отношениям. Сейчас не время говорить, как выглядит его поведение со стороны или как оно нам неприятно. Также не время угрожать, наказывать или изолировать ребенка. Чтобы подготовиться к необходимому вмешательству, родители должны сохранять достоинство. Не следует усугублять ситуацию бесконтрольными эмоциональными взрывами. Если мы позволим обиде завладеть нами, мы не сможем выступать в роли ответственного взрослого.
Часто бывает полезно сосредоточиться на фрустрации, а не принимать нападение на свой счет: «Ты расстроился из-за меня», «Ты разозлился», «Тебе это не понравилось», «Ты хотел, чтобы я согласилась (согласился), а я отказалась (отказался)», «Ты сейчас пытаешься вспомнить все самые обидные слова, которыми можешь меня обозвать», «Твои чувства снова взяли над тобой верх». Важны не конкретные слова, а признание фрустрации ребенка, а тон вашего голоса должен показать, что случившееся не разбило ваш союз. Чтобы сохранить отношения с ребенком, нужно как-то дать ему понять, что такой опасности нет.
Иногда стоит «показать желтую карточку»: «Так нельзя. Мы поговорим об этом позже». Повторюсь, слова здесь значат меньше, чем тон, который должен быть дружеским и теплым, не угрожающим. Сберечь нужно именно человеческие взаимоотношения. Нам необходимо успокоиться самим и успокоить ребенка. Позже мы осуществим свои намерения и разберемся в случившемся. Но прежде всего необходимо привлечь ребенка к себе и лишь после этого попытаться извлечь урок из произошедшего.
Одно из основных значений слова «дисциплина» – это «обучение». Во многом наша миссия как родителей заключается в том, чтобы научить наших детей всему необходимому.
.Родитель должен быть для ребенка одновременно источником тщетности и ангелом утешения. Это самая сложная, но и самая виртуозная часть партии родителя. Чтобы содействовать адаптации, родитель должен подвести ребенка к слезам, смирению и чувству покоя, приходящего после примирения с ситуацией.Первая часть «танца» адаптации – показать ребенку «преграду тщетности». Иногда она будет исходить от нас, но очень часто она складывается из реальности и ограничений повседневной жизни: «Твоя сестра отказалась», «Так не получится», «Я тебе не разрешаю», «Этого на всех не хватит», «На сегодня достаточно», «Он тебя не приглашал», «Она не хотела тебя слушать», «Салли выиграла», «Бабушка не может приехать». Заявить об этих преградах нужно как можно тверже, чтобы они не вызвали желания спорить. Говорить уклончиво – уговаривать, объяснять, оправдывать – значит отнять у ребенка то, к чему он должен адаптироваться. Если есть хоть малейший шанс изменить ситуацию, процесс адаптации не запустится. Здесь важно помочь ребенку приспособиться к реальному положению вещей (...)
Отсутствие достаточной твердости в ситуациях, которые нельзя изменить, заставляет ребенка искать варианты ухода от реальности и таким образом срывает процесс адаптации. У вас будет много времени, чтобы привести свои доводы, но только потом, когда ребенок примет невозможность изменить ситуацию.
Вторая часть адаптационного «танца» – разделить с ребенком переживание фрустрации и утешить его. Как только стена тщетности будет выстроена – твердо, но не жестко – пора помочь ему найти за фрустрацией слезы. **Нужно стремиться не преподать урок, а превратить фрустрацию в печаль**. В этом случае урок будет извлечен автоматически. Можно сказать что-то вроде: «Так тяжело, когда что-то не получается», «Я знаю, ты очень этого хотел», «Ты так надеялся, что я отвечу иначе», «Это не то, чего ты ожидал», «Мне жаль, что по-другому не получается». Повторюсь, гораздо важнее слов – дать ребенку понять, что мы на его стороне, а не против него. Если вовремя добавить немного печали в свой голос, это проложит дорогу к слезам и разочарованию. С опытом вы научитесь чутко улавливать этот момент, а вот излишняя спешка или многословность могут сыграть против нас.